В парке Андре Перейреса, близ городка Амбодиамонтана, в полутора часах езды от Антананариву, можно побывать в хамелеонном павильоне.
Я был ошеломлен: вполне равнодушный к животному миру, я увидел невероятную и в то же время жуткую, пугающую красоту, ту красоту, которой и должна быть красива живая природа: красотой жестокости.
Красота вулкана и красота ущелья, красота рисовой террасы может быть величественна, sublime, по выражению де Бойнтона, и она нужна такой. Такая красота не духовна и никогда конечно не одухотворЕнна, но бывает духотворенА, открыта к насыщению духом. Если угодно, лакановским или чьим-то означающим.
Она бывает и не sublime, а sublimee, когда залив перед закатом наполняется нежностью, под которую, кажется, можно подставить ладони, или когда днём он блазнит обжигающим сигналом к неподвижному наслаждению.
Красота человека должна быть эротична, ибо для меня красота человека – это красота женщины. И понятно, духотворена и тут уж одухотворенна.
Но красота животного должна быть жестокой. Она должна быть невыносимо, невыносимо прекрасной, тошнотворно прекрасной. Это то ощущение, которое поймал Гоген, и которое отлично выразил Моэм в The Moon and Sixpence. Поэтому так хорошо, так правильно, что красивее всего в живой природе самые отталкивающие существа: змеи, бабочки, насекомые вообще, -- и вот теперь оказалось, что красивее всех хамелеоны.
А вот, внимание, самка. Перед встречей со мной она не только успела поменять цвета, но и сбросить кожу. И превратиться в вот такую красавицу.