Клуб путешественников

Самостоятельные путешествия, страноведение, культурные различия.
Текущее время: 29 мар 2024, 12:36

Часовой пояс: UTC+03:00




Начать новую тему  Ответить на тему  [ 2 сообщения ] 
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 12 июн 2015, 00:39 
Не в сети
Администратор

Зарегистрирован: 23 дек 2014, 20:29
Сообщения: 2352
Откуда: Санкт-Петербург
В октябре 1996 года я путешествовал по Европе автостопом. Всякая возможная мистика, метафизика и практика автостопа описаны мною с подобающей научной полнотой и ожидаемой скрупулезностью. Сами понимаете: не было тогда русских автостопщиков в Европе, а те что даже допустим и были -- это мои друзья, и они путешествовали парно. А я строго выступал в одиночном катании.

То есть собственно говоря, я конечно был и не против спар... спарринга?.. дуэта с одной особой, которая тогда проживала в Варшаве. И одну партию мы с ней-таки отыграли на ура -- скатали с ней в Краков, а потом еще через пол-Польши обратно. Но дальше этого отношения не зашли :)

И вот неизбежно настал день, когда мне нужно было знать честь, проявить мужскую твердость и гордость, еtc. Если совсем честно, это было не очень сложно. Я ведь понимал, что меня ждет, и заранее уже этим гордился. С другой стороны, было немного страшновато. С третьей стороны, когда сердечные переживания совпадают с настоящим мужским делом, когда их приходится сердечно переживать в то время, в которое мужчина готовит себя к выполнению своего истинного предназначения -- то есть прохождению пути -- то в голове и к тому же обязательно в желудке творится вообще фиг знает что, непонятно, из какого сора начинают рождаться талантливые стихи, и заранее можно предсказать, что такой мужчина перестреляет, попади он в Абиссинию, всех львов, пантер и геен.

Передо мной стояла задача за один день добраться стопом из Варшавы до Берлина. Вряд ли световой день, так как была уже зрелая осень, но все же не позже следующего утра, так, чтобы застать по одному берлинскому адресу Крейга по фамилии Лозинский. Лозинским же Крейг является видимо просто потому, что еврей, и это можно было бы вовсе не упоминать, потому что терпеть не могу эту местечковую еврейскую черту упоминать по всякому случаю, что тот или другой достойный человек -- обязательно еврей. Ведь необязательно.

Упомянуто это только потому, чтобы было ясно, что Крейг во-первых никакой не поляк, хоть он и Лозинский, а совсем даже американец, с которым мы, то есть я и партнерша по дуэту, познакомились в краковском (с тех пор культовом, ибо воспетом мною некогда, а затем рассеянным интернет-ворами на просторах ру) хостеле "Олеандра", а во-вторых для того, чтобы лишний раз напомнить читателю о том, что фамилии у американцев могут быть какие угодно, а читатель пусть да вспомнит об этом в ключевой момент нижеследующего повествования. Узнав, что я дня через три собираюсь в Берлин, Крейг немедленно предложил мне стол и кров, поскольку сам жил там в квартире своего друга, известного скрипача, как раз тогда находившегося на очередных гастролях - в Японии. Конечно, я был страшно обрадован такому приглашению -- и вот вам милые мои, очередной урок того, что Americans are the sweetest people in the world. Крейг при этом очень гордился тем, что живет в Берлине, играет на таблах в каких-то клубах (он учился этому год в Индии), так как Берлин, по его словам, является культурной столицей мира. Во всяком случае, так Крейг думал в середине 90-х годов, а как он думает теперь – мне, увы, совсем неизвестно.

Зная, что обязательно потеряю бумажку с адресом, которую вручил мне Крейг, я попросил спутницу переписать ее и сохранить копию у себя; в голове у меня отложилось лишь только то, что станция метро заканчивается характерно по-немецки на "зее", а название улицы как-то связано с монархией. На фамилию владельца квартиры – скрипача – я даже не взглянул.

В Варшаве, как уже я писал, в связи с двойным эффектом "сердечная рана + ожидание предстоящего подвига" меня обуяло тотальное расстройство мыслей и желудка. Самое скверное было то, что нехорошо было медлить, в моей ситуации мужчина должен спокойно и с достоинством, но не сильно задерживаясь по пути, проследовать к выходу :) Но у меня это как-то не получалось. :) В какой-то момент я стал нащупывать в кармане джинсов бумажку с берлинским адресом, а в следующий момент понял, что я ее предсказуемо -- а в таком состоянии закономерно -- потерял. Моя варшавянка тут же выдала мне сохраненную копию, но прежде, чем я сунул ее в карман джинсов, я попросил снять с копии копию :) И разумеется, я не стал утруждать себя чтением адреса – не потому, конечно, что не верил в перспективы повторно ее лишиться, а потому, что не верил в свою способность в подобную минуту что-либо запомнить.

После того, как я в десятый раз снял и надел на себя рюкзак, чтобы там наконец оказалась подаренная моим предметом американская книжка Бродского, -- книжка всякий раз издевательски обнаруживала себя лежащей вне рюкзака, в прихожей, несмотря на то, что девять раз в рюкзак запихивалась, -- и после того, как я, взгромоздив на себя рюкзак в десятый раз и уже безучастный к Бродскому, наконец окончательно попрощался с несостоявшейся судьбой, я сунул руку в карман джинсов, понял, что записки с адресом не нащупываю, и вытребовал себе вторую копию. Ждать, когда она потеряется, я уже не смел... Сотворив молитву, я вышел на лестницу.

Очень быстро -- еще пока ехал в трамвае по пути на трассу - я успокоился. Успокоился не только по отношению к прошлому (это как раз легко понять), но и по отношению к будущему (это понять тоже легко, если знать, что я очень сильно переживал из-за несчастной любви), и день автостопа, который начался с незабываемого польского старика на расхристанном драндулете с его "российские - горше" (о сравнении немцев и русских в период той и "другой" оккупации), на самом деле был и по сей день есть один из счастливейших, прекраснейших дней моей жизни, один из тех дней, который я с готовностью и с полным моральным правом привожу в пример своим сыновьям, когда хочу им намекнуть, как и ради чего стоит жить.

В этот день были и другие поляки-водители -- я помню их всех, а вспоминаю -- каждого с огромной нежностью. Семейная пара, отец восьми детей на самосвале, владелец гостиницы, гастарбайтер... Но о них как-нибудь в другой раз! И ведь при этом я разделяю, похоже, наше общее национальное предубеждение к "ляхам", и отчего же? В Польше мне ведь попадались исключительно золотые люди, небожители...

За километра три до Слубице (а на германской стороне это Франкфурт-на-Одере) машина гастарбайтера уперлась в пробку, и водитель честно посоветовал мне не терять времени, вылезать из машины и двигать к границе пешочком, а пройдя погранконтроль – стопить автомобили перед выездом с пограничного терминала на трассу: место идеальное, водители скорость не набрали, ну и к тому же в состоянии релакса после изматывающего бдения перед чекпойнтом и самой процедуры.

Так и получились, что от Фр.-на-Одере до Берлина я ехал на немецком водиле. Польский гастарбайтер, парнишка очень живой и смекалистый, уверен, вытащил бы меня из моего затруднительного положения, которое во всем своем нагом и вызывающем величии открылось предо мною пару часов спустя. Сев в машину, я через минуту уже впал в беспамятство – сказалось истощение, оставленное после краковских и варшавских событий, ну и сутки автостопа тоже видимо не прочь были сказаться.

Я проснулся от того, что немец остановил машину. Вокруг был какой-то фиолетово-серый, неприветливый, мокрый город, очень напоминающий Берлин. Напоминал этот город Берлин, как тут же выяснялось, совсем не случайно.
-- Берлин! – громко и внушительно объявил немец.
-- Берлин? – зачем-то недоверчиво переспросил я. Очень не хотелось вылезать из теплой машины под осенний дождь. К тому же наверняка фриц остановил тачку где-нибудь вдали от центра, а то и в предместьях…
-- Берлин! – повторил немец так, будто я его не переспрашивал, а просто не расслышал.
Поди-ка, объясни такому хоть что-то. Эта лишенная всяких там коннотаций физиономия, эти мутные рыбьи средства визуального мониторинга среды обитания довольно убедительно показывали, что мне не следует даже пытаться просить его довести его до ближайшего сабвея или что у них там вместо метро.

А ведь мне нужно было именно метро, это-то я помнил: станция метро, которая заканчивалась на типично немецкий слог «зее».

Немец ни слова не говорил по-английски, я почти ни слова по-немецки, -- не то чтобы не говорил, но не собирался говорить, -- и у нас были противоположные виды на использование данной безъязыкости: немец надеялся на то, что это поможет ему избавиться от добровольно им же самим выбранного (даром что не оправдавшего ожиданий) попутчика, а я – на то, что, совсем наоборот, немцу будет легче не демонстрировать свои худшие национальные черты, а подвезти меня к ближайшей станции метро, к ближайшей по отношению к векторам его и моего пути. Бывают такие случаи, когда водитель впадает в ничем не обоснованную низкопробную гордыню: мол, я тебя бесплатно подвез, теперь ты мне почему-то не нравишься, да и не то что бы не нравишься, что ты девушка что ли, просто вот так, настроение переменилось, но я, водитель, помню, что вез тебя бесплатно, и мне плевать, что тебе отсюда, где я хочу тебя высадить, ночью по городу будет не добраться до нужного тебе места (общественный транспорт не ходит, а бесплатно в городе никто не подвозит), так что тебе придется сейчас заплатить за такси столько же, сколько бы ты заплатил за комфортабельный автобус от того места, где ты сел в мою машину, до автовокзала, находящегося куда ближе к месту твоего назначения, чем та жопа, где я сейчас намерен тебя высадить, но все равно, все равно, все равно я высажу тебя в этой жопе, я тебя реально подставлю, но я сделаю это, потому что я упрямый и тупой м.дак, и более того, для меня сейчас главное доказать, что я могу себя вести именно как м.дак, показать, что если я согласился подвезти человека бесплатно, то теперь я могу, имею право, право такое имею тебя на х.ю вертеть, и хотя мне абсолютно ничего не стоит проехаться с тобой еще несколько километров по пути к моему дому, чтобы высадить тебя у станции метро, то есть я совсем ничего не потеряю, я все равно высажу тебя здесь, вот просто потому что я полный м.дак.

Но это все очень трудно бывает объяснить иностранцу, совместно не владеющим с таким водителем-м.даком хотя бы одним языком. Вернее, соотечественнику-то и объяснять ничего особенно не придется, достаточно будет просто хмуро хрюкнуть: «У меня нет времени». Соотечественник все сразу поймет и начнет вылезать из авто. А придурок-иностранец в ответ ласково и нежно улыбнется, замашет руками: «Ой да что вы, я и не прошу вас никуда меня отвезти, вы не поняли! Да и как бы я мог? Нет-нет, меня пожалуйста везите исключительно по пути вашего следования, не отступайте ради меня от своих планов». Как с таким вот придурком сладить? К тому же, совсем безъязыкому иностранцу, какого готовился сыграть я, даже не сказать «у меня нет времени». Такая сволочь все равно не поймет, вернее, сделает все от себя зависящее, чтобы показать, что не понимает. И психологически куда легче подкинуть этого паразита к какому-то относительно удобному для него месту – потому что во всех других случаях он выставит водилу полным м.даком – и будет при этом абсолютно прав.
-- Сабвей? – начал я, испытательно глядя в глубоководные зрительные рецепторы.
-- Берлин! – третий раз повторил немец.
-- Понятно. Так. Спокойно. Убан! Да-да, u-bahn! Точно! Что вы таращитесь, вы же знаете, дяденька, что такое у-бан. Вижу, что знаете. Да нет, ничего, это я так, про себя, по-русски говорю… А вот сейчас информация для вас, мой друг. Итак, внимание, я еду на убан… так… момент… Момент! – рука дошла до дна кармана, где должна была находиться уже вторая копия сгинувшего во мгле истории документа. – Момент-момент… честное слово, минуточку, эта бумажка должна быть здесь… Она никуда не могла деться!!!

Спустя пять минут, собирая заново выпотрошенный рюкзак, где конечно никакой записки быть не могло – это просто была истерическая выходка – я думал не о том, каким образом буду искать неизвестную мне квартиру в бог-знает-каком доме на улице, название которой не помнил, в неведомо каком районе гигантского города у станции метро, которая оканчивается на «зее». Нет, я скрежетал зубами от жгучей и унизительной обиды за то, что фрицу все-таки удастся меня высадить, а мне ничем не удастся ему помешать. Просто сказать «вези-ка меня к убану! Типа, к любому!» в таком положении было уже невозможно; ибо я уже показал немцу, что я такой человек, который понятия не имеет, куда именно ему нужно в Берлине, даром весь этот цирк с поиском якобы имевшегося адреса… Ну и знаете немцев: в такой ситуации они уж точно постараются отделаться от русского человека как можно быстрее. ;)

Между тем, нужно было начинать что-то придумывать с поиском ночлега.

Шансы искать квартиру около метро с окончанием на «зее» мною самим оценивались как нулевые. То есть именно искать, а не найти. Другими словами, я считал, что я не такой идиот, чтобы решиться на подобную блажь. Про «найти» не могло быть и речи: до меня наконец дошло, что к неизвестному дому на улице с полностью выпавшим из памяти названием близ метро с названием, выпавшим наполовину, добавился еще один и, как мне казалось, решающий пробел и в без того уже пустующем досье: фамилия владельца.

Как мне было известно из литературных и кинематографических источников, в Берлине квартиры идентифицируют по списку их владельцев, -- их фамилии располагаются напротив звонков у парадной двери. Это теоретически могло бы облегчить дело, так как получалось, что номер квартиры можно было бы и не вспоминать, то есть квартира вероятнее всего и вовсе не имела номера, но в моем-то случае, осознал я с бодрящим кровь ужасом, на двери будет указана фамилия, опознать которую я не сумею, -- отнюдь не Лозинский, ибо Крейг был только приживалом у своего друга-скрипача, а какая-то другая фамилия, о которой мне было известно лишь то, что ее носитель был американцем, а это-то как раз и было самым скверным; кто же не знает, что у американцев фамилии могут быть какие угодно! Запросто эта фамилия могла бы быть и китайской, и русской, и испанской, и что совсем скверно – она запросто могла бы быть и немецкой…

И что же было делать? Искать незнакомую американскую фамилию среди других фамилий у парадной дома, номера которого я не знаю, по улице, название которой не помню, расположенной у метро с окончанием на «зее»? Разумеется это дичь, и хотя конечно я потом буду убивать себя за то, что трижды умудрился потерять бумажку с адресом, выбираться из ситуации нужно было именно сейчас, а терзать себя можно было немного погодя.

Рассуждая таким образом, я увидел дежурный наряд полиции. Сотрудники немецких органов стояли около машины и курили, и на мое приближение взирали без малейшего выражения, как на часть безликого, абстрактного для них Берлина. Одет я был как нормальный немецкий гопник, даже поприличнее.
-- Извините, шпрехен зи энглиш?
-- Найн.
-- А по-русски?
-- Найн.
-- А на иврите?
-- Тоже найн.
Без тени улыбки.
-- Нет, серьезно?
-- Серьезно, конечно.
-- Ладно… Это… во ист телефон?
-- Телефон?
-- Да. Мне нужно в Польшу позвонить. В Варшаву.
Полицейский повелительно, по-фашистски махнул рукой, не прося, а требуя идти за ним.
Кстати, я совсем, кажется, забыл сказать – это были первые мои минуты на немецкой земле. Да, действительно, забыл, -- первые минуты, в самом деле, так как тачку у терминала во Франкфурте я остановил через секунды после получения штампа в паспорт. И каждая следующая минута мне нравилась меньше, чем предыдущая.

-- Вот телефон.
-- Да ведь сюда нужна карта. А карты у меня нет.
-- Ja-ja, карта.
-- Ну дык нет у меня карты, понимаете? Может вы подскажете, где я могу купить таксофонную карту?
Немец вылупился на меня с выражением натуралиста, лицезреющего какое-то несущественное, но явное отклонение хода вещей в мире флоры и фауны от описанного в классификации видов Линнея. Немцы не знают, что именно вот за это выражение невыразительных в целом лиц их ненавидят во всем мире; французы бывают безобразно спесивы, но немцы оскорбляют человечество отказом признать в нем человеческое. Впрочем, еще сильнее немцев не любят за отсутствие чувство юмора. При всех величайших свершениях немецкого духа юмором в этом духе и близко не веет.
-- У меня вот двадцать марок есть. Я хочу купить карту. Мне нужно срочно позвонить человеку в Польшу, кое-что у этого человека узнать, даже если человек меня за такой звонок проклянет, особенно когда узнает, почему я звоню. Не подскажете, где я могу это сделать?

Я говорил по-английски, очень медленно, показывая полицаю двадцать марок, поворачивая их по часовой стрелке перед его носом. Немец внимательно следил за движением купюры. Но он продолжал напоминать естествоиспытателя, и не только удивленного, но уже и недовольного и раздраженного неправильным ходом вещей на подведомственной грядке. Тогда я демонстративно начал всовывать деньги в прорезь для преемника карты в таксофоне.
-- Может, так вы поймете? У вас на 100 % есть круглосуточные киоски, где продают сигареты, презервативы и телефонные карты. Просто направьте меня…
Фашистер (по-тувински и по-хакасски «нацист») начал вытаскивать из-за своей портупеи рацию. Вид у него был очень даже непредвещавший.

Какого черта я вообще приперся в этот цугундер? Где тут Крейг нашел культурную столицу мира? Американцы, что с них взять…
-- Ладно, ну тебя к лешему. Где метро? Во ист убан?
-- Убан?
-- Да, убан, убан твою мать.
И тут немец к моему несказанному изумлению показал на какой-то мрачный уродливый дом на другой стороне мрачной безликой площади.

Это было первым моментом за время пребывания в столице рейха, когда блеснуло что-то на горизонтах окутанного мраком сознания. И я прекратил пускать пузыри из своей пучины, попридержал дыхание и постарался повнимательнее приглядеться к силуэтам на поверхности.

Надо же. Значит, водитель все-таки подвез меня к убану. Грех, так дурно с ходу подумать о человеке.…

Но первое же мгновение знакомства со схемой столичного убана на стенде возле станции вновь вернуло мне мазохистское вдохновение. .
-- Ну что, будем искать нужную станцию на –зее? Ну-ну, их тут наверняка не менее двух десятков…
В самом деле, схема берлинского убана числом станций совсем не уступала московскому метро (хотя точно конечно я не считал и не собираюсь).

Но еще минут через 15 из поглотившей меня пучины я уже явственно увидел блики света, скачущие поверх той среды, что сделала меня своим затворником.

Станция с окончанием на –зее в Берлине была ОДНА. Я раз десять обследовал схему, проверяя себя на возможное упущение – нет, такая станция во всей схеме точно была одна, и что особенно было трогательно, ее название звучало именно так, как по моим ощущениям, должно было звучать название станции, которое фигурировало в записке. Названием этим было Halensee.

После этого момента я насупил брови, издал рев и кометой устремился к поверхности.

Станция метро представляла собой открытый надземный и совершенно пустынный перрон. Стояла глубокая осенняя ночь. Увидев, что в какой-то будочке, по виду, конторке дежурного по станции, горит свет, я постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь.

В следующую секунду от страшного звукового удара я чуть не выкатился обратно на перрон.
Увидав модератора в дверях, немка лет тридцати, то есть моя сверстница (1996-й год), завизжала нечеловеческим голосом, точь-в-точь как собака Эмма (та самая, которая потом стала Гектором) в оперетте «Летучая мышь»:
-- Аус! Вон!

Ничто так не отрезвляет напуганных до смерти дежурных по станции в три часа ночи, как английская речь визитера противоположного пола, ставшего причиной испуга. Уверен, этот эффект действует в любой стране мира, по отношению ко всем дежурным по станциям. Если вы не визитер, а вот именно что иностранец противоположного пола, то вряд ли станете сексуально маньячить по части самых обездоленных женщин в обществе.

Женщина выслушала меня, сумела меня понять, чаю правда не предложила, но для абсолютно нештатной ситуации вела себя предельно вежливо – первый поезд в нужном мне направлении (далее предстояло сделать еще только одну пересадку до Халензее), сказала она, пройдет минут через сорок… Впрочем, о чем это я? Я же пишу о Германии. Поправляюсь: не «через минут сорок», а
«через сорок минут».

Поезд, конечно, поправлять не пришлось. Ровно через сорок минут он был у перрона, и еще ровно через тридцать пять положенных минут я стоял у дверей вагона напротив надписи «Халензее» и безуспешно дожидался, когда наконец эти двери откроются и меня выпустят. Я даже яростно дернул за какую-то ручку, но двери не поддались.
-- Слушайте, ну подскажите же наконец, как тут у вас двери открываются! – в бешенстве крикнул я негру, уже с минуту пялившегося на меня неморгающим взором с соседней скамьи.
-- Pardon?
-- Ну бл…
-- Мужчина, вы вон ту кнопку ффты.. нажимайте, -- произнес голос с малороссийским акцентом.
Я настолько быстро последовал этому совету, что только оказавшись на перроне обратился к источнику.
-- Спасибо вам большое!
-- Та ну шо вы…
-- Выручили.
-- Да ладно вам, приятно помочь бывшему соотечественнику.
-- А вы сами откуда?
-- Я сам с Винницы, потом в Израиль уехал, ну и вот уже месяца два в Берлине…
-- То-то я сразу подумал, что вы скорее нынешний соотечественник, чем бывший… Скажите, вы не знаете случайно, где тут улица кайзера … ну в общем, с таким имперским названием…

Последние слова были уже обречены на безадресность, так как произносил я их, как пишут в плохих рассказах, «задумчиво глядя вслед уходящему поезду».

Я спустился с перрона и пошел куда глаза глядят, массируя засыпающий мозг моросящим дождиком. Было еще темно, но на улицах уже мельтешил народ. Надо было понять, как я буду формулировать вопрос. Если начинать свои объяснения, причем делать пришлось бы это по-английски, с раскрытия перед спешащими на работу немцами сферы означаемого названия улицы, которого я не помнил, шансы раз за разом «провожать взглядом поезд», как в случае с соотечественником, были бы исключительно велики. О сообразительности же немцев, а судить я о ней мог только по полицейским и по немецкому негру в поезде, у меня уже скоропалительно, как у человека реактивного, сложилось очень невысокое мнение. Значит, нужно было придумать и ввести в действие какую-то рабочую модель настоящего названия, которое, возможно, могло бы выстрелить какими-то нужными сигналами в топографическую память берлинцев. В конечном счете, действие происходило, и на это можно было абсолютно уверенно положиться, в том районе города, где эта самая нужная улица с имперским названием действительно должна была быть!

Собрав все силы разума, воли и энергетики, я изо всех этих сил надавил на свою память, заставляя ее предложить максимально близкий к оригиналу вариант рабочей модели. Память предложила «Keiser Willhelm StraBe». Красота!

И уже на втором человеке я отчетливо понял, что моя рабочая модель-таки выстрелила по нужному адресу! Немцы хмурили лбы, терли виски, даже вынимали органайзеры, чтобы посмотреть карты, да и в конце концов прямым текстом подтверждали, что улица с подобным названием должна быть здесь. Но только она называется как-то иначе. Как именно? Терпение и без того поразительно вежливых, учтивых, спешащих по делам людей (сравните-ка это с возможной реакцией на такой вопрос жителей другой столицы) до поры до времени на этом этапе уже иссякало, я видел это и отпускал их с миром. Но я понимал, что еще немного, и сработает статистика вероятностей – мне должен попасться местный обитатель, который не настолько спешит, чтобы не дать себе труд проанализировать все задетые моей моделью топонимические коннотации.

Кто в такую погодку выходит из дома под моросящий дождь в шесть утра не по делу, а для удовольствия? Разве что пьяные, но мне что-то они не попадались. А если может и не для удовольствия, а по какой-то надобности, но такой, которая не требует большой спешки? И я тут же понял, что есть одна-единственная категория людей, которая удовлетворяет этому условию.

СОБАЧНИКИ. Они не очень спешат, они безусловно местные, и они именно сейчас должны выводить из дому своих зверей. И я тут же то ли понял, то ли загадал, что если мне суждено вот прямо сейчас найти такого собачьего респондента, то абсолютно невероятное, немыслимое, ненаучное событие, которое ни при каких обстоятельствах не должно было произойти, не рискуя основательно расшатать, а местами и порушить все тонкие кармические связи между людьми, Дэвами, демонами, случайностями и закономерностями, -- обнаружение точки в пространстве среди миллиона ей подобных точек и при полном отсутствии информации о ее координатах, -- это гребаное ненаучное событие совершенно запросто может произойти, и пусть уж там Дэвы потом восстанавливают свои связи – наверняка, им не впервой.

С минуту я жадно озирался по сторонам в поисках нужного объекта, - и даже в течение этой минуты, пока мне не удавалось найти собачника, я знал, что вот-вот его увижу. Объект материализовался в виде тетеньки лет пятидесяти с двумя пуделями. Классическая собачница, подумал я. Промашки быть не может. Я решительно зашагал наперерез своему источнику, стол же решительно преградил ей дорогу и столь же решительно извинился.
-- Извините, мне нужна улица Кайзер Вильем-штрассе. Или улица с очень похожим названием. Подумайте, пожалуйста.
Немка остановилась и подняла на меня озабоченное лицо с невыспавшимися глазами. Это было лицо человека, которому хватает в жизни проблем, настолько хватает, что именно сейчас она как раз пыталась найти решение для очередной и, верно, самой неотложной.
-- Извините, -- сказала она твердо. – Я не говорю по-английски.
-- Но вы же меня поняли! Кайзер Вильем-штрассе. Или похожее название. Пожалуйста…
-- Нет, извините, -- чуть повысив голос, сказала немка, шагнула вперед и твердой поступью проследовала в обход.

В другой ситуации я бы наверное выругался или застонал. Но за последние сутки со мной случилось очень многое такого, что заставило – и будет заставлять по сей день – смотреть на человеческую слабость с презрением. Я навсегда расстался с надеждой завоевать взаимность девушки, в которую был серьезно влюблен, я прошел автостопом от Варшавы до Берлина, и я почти взял этот Берлин, почти прошел тайными путями к месту без имени и без адреса, – оставалось уже совсем немного, и я не собирался отступать. Поэтому я уже останавливал очередного прохожего, готовясь задать ему вопрос об имперской улице – я знал теперь, что буду этот вопрос задавать всем берлинцам, пока не лишусь сил или пока меня не депортируют из этого города, -- когда вдруг почувствовал, что меня теребят за рукав, вслед за чем я услышал:
-- Эй!

Я обернулся и увидел лицо усталой немки, которая только минуту назад променяла было долг помощи ближнему на лишнюю минуту для решения своей очередной неотложной проблемы…
-- Вы передумали?
-- Я знаю, какая улица вам нужна, -- произнесла она крайне сухо и на почти до неузнаваемости исковерканном английском.
-- Какая же? – спросил я, затаив дыхание.
-- Go! – приказала она, видимо не поняв моего вопроса. И, уже протащив своих пуделей метров десять в направлении прямо противоположном тому, в котором она их намеревалась выгуливать, когда я преградил ей дорогу, совсем уж по-гестаповски прикрикнула: -- Шнелле!

Она двигалась столь стремительно, что несколько раз за время нашего пути к заветной улице ей приходилось оборачиваться и, находя меня взглядом в толпе, требовательно сигналить:
-- Алло!
Невозможные все же люди эти немцы…

Шли мы на самом деле совсем недолго, минут пять-семь. Остановившись на углу какой-то улицы, невозможная немка обернулась ко мне и, дождавшись, когда я приблизился к ней, в первый раз посмотрела на меня с улыбкой:
-- Ja? You look for diese StraBe? – и тут, к полной моей растерянности, видно, окончательно освоившись в своем, по-видимому, истинном поприще – от которого так многих хороших людей отвлекают неотложные проблемы, -- немка душевно так, с размаху, хлобыстнула меня по-плечу и засмеялась.
-- Diese StraBe… This street’s name is Friedrich Willhelm Strasse…You look for this street?
-- Точно, точно, точно!! Friedrich Willhelm Strassе! Оно!
Я едва не наградил немку ответным хлопком.
-- So jetzt your haus nummer? – продолжала витийствовать на своем дойчглише редкая женщина.
-- Вот вопрос… вы же наповал меня убиваете этим вопросом, -- процитировал я Груздева. – Спасибо вам большое, дальше я сам.
-- Your haus nummer?? – немка повысила голос. Я уже знал, что она не передумает.
-- Номера дома я не знаю… Вернее не помню…
-- А! Кайне проблем! Улица небольшая, мы сейчас мигом найдем нужную вам квартиру просто по фамилии жильца! Как его фамилия, помните?
-- Не помню!!... Вернее не знаю..,
-- Ерунда! – строго отсекла немка. Она уже бесповоротно вошла в тему. – Ну-ка давайте вспоминайте. Что это вы ничего не помните, ничего не знаете, двигаетесь еле-еле. Прямо старичок какой-то. Совсем себя распустили. А с виду такой молодой, симпатичный. Вы кто? Англичанин? Они там все хлипкие.
-- Русский.
-- Русский??? Русские большие и здоровые. Да вы и не похожи-то на русского.
-- Да идите вы на фиг. У меня были целые полные сутки автостопа, и до этого еще неделя автостопа в Польше. Не помню, когда я спал за последний месяц дольше пяти часов, а за эту ночь и двух часов не спал.
-- Ладно, хотите быть русским, бога ради. Я не против. Но вот у меня сын вашего возраста…

Тут я уже не на шутку разозлился. И эта гестаповка еще смеет мне приводить в пример своего отпрыска, это мне-то, Вольфсону, совершившему сегодня поступок, благодаря которому он, Вольфсон, заслужил право на то, чтобы его собственные сыновья гордились таким отцом!
-- Короче, я пошел искать нужную мне квартиру. Большое вам спасибо и до свиданья.
-- А как вы будете ее искать? Вы же ни черта не помните, вы рассеянный и какой-то нездоровый.
-- Владелец квартиры – американец. Это конечно не значит, что у него непременно должна быть англосаксонская фамилия, но если я на этой небольшой улице найду в списках жильцов такую фамилию, а другой англосаксонской фамилии не найду – это, очень вероятно, и будет нужной мне фамилией.
-- Да вы сумасшедший. Посмотрите, сколько здесь домов.
-- Слушайте, я же вам сказал «спасибо и до свидания!» Или вы можете желать успеха какому-либо делу, только когда сами в нем участвуете? То-то сначала вы мне говорили, что улица маленькая и что нужную квартиру здесь найти труда не составит, а теперь, когда я с вами попрощался, вдруг тут сразу стало слишком много домов.
-- Я же не знала, что вы не знаете даже фамилии вашего друга! Короче, все, я пошла с вами. Будем искать вместе.
-- Данке шён, -- улыбнулся я.
-- Macht nichts… Правда, пуделя мои скоро совсем рехнутся из-за таких тусовок... Но ничего, мы сейчас обойдем эти дома, может и найдем вашего друга, а не найдем, уедете обратно, в свою Россию…
-- Стоп, -- сказал я. – Стоп.

Сам я уже стоял --- у третьей парадной от начала Фридрих-Вильям штрассе. И спрашивал свою память, не протестует ли она, сообразуясь с крохами уцелевших аллюзий от содержания бумажки с адресом, с таким номером дома, как 12А. Память определенно не протестовала.
-- Что «стоп»? Нашли что-то интересное?
-- Вот вы что скажете: фамилия Тэйлор – это разве типично немецкая фамилия?
-- Нет, это типично американская фамилия, -- уверенно сказала фрау собачница. – Я много знаю американцев. Они очень часто оказывались Тэйлорами.
-- А немцы бывают Тэйлорами?
-- Исключено. Немца Тэйлором может сделать только одна вещь на свете.
-- Женитьба на Тэйлор или замужество за Тэйлором?
-- Именно так.
-- В таком случае, тот Тэйлор, который, судя по этой табличке, живет в этом доме, является либо природным, исконным Тэйлором либо пусть даже Тэйлором благоприобретенным, но все равно супругом вполне чистопробного Тэйлора. Подвожу итог: я считаю, что мне нужно позвонить в эту квартиру.
--- Как всегда, безупречная логика, модератор.
Я нажал на кнопку домофона

Мне ответил заспанный вялый голос.
-- Хай.
-- Хайль или хай? – уточнил я. – Это важно, я вскоре смогу объяснить почему.
-- Да, хай, хай, на 100 %.
-- Хорошо. Кстати, вы по-английски-то говорите?
-- Нет, только притворяюсь, -- уже весело ответил голос.
-- Ладно. Вы не знаете случайно, такой Крейг Лозинский – не здесь ли проживает?
-- Здесь. Я его знаю.
-- А он случайно не дома?
-- К сожалению, он спит.
-- А я с кем разговариваю?
-- А вы разговариваете с его автоответчиком. Причем если вы немедленно не войдете, то я сейчас отключусь…

_________________
Мы, волки, не скулим, как шакалы, и не лаем, как собаки. Мы завываем, наводя ужас на весь лес.


Вернуться к началу
СообщениеДобавлено: 27 июн 2015, 19:31 
Не в сети
Администратор

Зарегистрирован: 23 дек 2014, 20:29
Сообщения: 2352
Откуда: Санкт-Петербург
Вложение:
x_ced06577.jpg
x_ced06577.jpg [ 68.19 КБ | 5901 просмотр ]

_________________
Мы, волки, не скулим, как шакалы, и не лаем, как собаки. Мы завываем, наводя ужас на весь лес.


Вернуться к началу
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему  Ответить на тему  [ 2 сообщения ] 

Часовой пояс: UTC+03:00


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 1 гость


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
cron
Создано на основе phpBB® Forum Software © phpBB Limited
Русская поддержка phpBB