Клуб путешественников

Дайте я вам расскажу, кто как должен называться.


Ультраконсервативные взгляды нельзя путать с ультраправыми.


Что правые, что левые, выступают за изменение сложившегося состояния дел за счёт тех, кто, по их мнению, выбрал более отведённой им квоты. Ультраправые и ультралевые готовы осуществить этот передел с применением силы.


Ультраконсерватизм, в лице сторонников конституционной консервативной революции, не ищет виноватых в текущей конфигурации и не полагает возможным исправить дело, унасекомив одних за счет маммализации других.


Консерватизм обычно описывают как сочувственное отношение к прошлому, однако в действительности самое понятие "старые добрые времена" есть ни что иное, как выражение тоски по такому устройству общества, в котором бы соблюдались правила. Не случайно саркастический ряд "и снег был белее, и колбаса вкуснее, и дети рожались чаще" легко продолжается вполне серьёзным "а главное, у людей были нравственные принципы". Конечно, может статься, что то былое, к которому относится фраза, вовсе не возвышалось над настоящим верностью принципам, как и снег не был белее. Но из этого расширения становится ясно, что белизна снега есть метафора не противопоставления прошлого настоящему, а устойчивости права -- правовому и моральному нигилизму.


Ультраконсерватизм, в отличие от просто консерватизма, не просто благоволит положению дел, в котором соблюдаются норма, но настаивает на воцарении права и порядка, на возвращении норме (юридической, моральной, иной) главного её качества -- необратимости. Первая добродетель права -- и любого правила, включая, конечно, моральное, -- это неукоснительная применимость, это отсечение исключений. В праве нет исключений, в праве есть специальные нормы. Ультраконсерватизм не желает мириться с обществом, в котором "если нельзя, но очень хочется, то можно". Однако в самой сущности консерватизма -- отрицание возможности переустройства общества неправовыми средствами. Консервативная революция должна свершиться как юридическая революция. Конституционными средствами.


Вопрос о том, насколько правило отвечает ожиданиям людей, очень важен, хотя это всё-таки второй вопрос.


Сущность же ожиданий и как следствие содержание права -- вопрос третий.


Сказанное позволяет объяснить, почему так близка идеологически (о другой близости рассуждать не место) к современному ультраконсерватизму КПРФ. В этой партии действительно доминирует вера в то, что общество должно строиться на необратимости нормы. Несовместимость же содержательная коммунистических идеалов с консервативными ценностями является мифом, который держится только благодаря импортному происхождению идей консервативной революции в сознании соотечественников, что приводит их к ложному представлению о том, будто консерватизм, тем более ультраконсерватизм, всегда должен враждовать с коммунистами. Это не так в России. Это было так в Германии, потому что коммунисты там были левой партией, а не консервативной, как у нас.


Поэтому вопрос о том, готовы ли ультраконсерваторы объединяться с коммунистами и по содержательной повестке, не является основным, и на мой взгляд, вообще не слишком важным вопросом для ультраконсерваторов. Мы за то, чтобы мире была гармония и красота, условием для которых является порядок. Если это порядок будет в отдельно взятой стране достигнут через имущественное равенство граждан, мы, теоретически, не против. Но персонально я в это просто не верю. Так или иначе, мир и гармония должны строиться на моральных принципах. Поэтому всякую гадость, в виде олигархов, людей с большими возможностями, чем у других людей, нужно будет искоренять. За коррупцию, например, будем расстреливать. Не всех, но при крупных суммах и судей -- при мелких. Образование, конечно, как и здравоохранение, должны быть общедоступными. Закон о недрах должен быть изменен, и не только недра, но и все, что находится в недрах, то есть полезные ископаемые, будут объявлены государственной собственностью, но не потому, что всё должно быть общенародным, как верят коммунисты, а потому, что обратное -- как верят ультраконсервавторы -- аморально; как могут недра принадлежать российскому государству, а содержимое недр -- приватизироваться? Это же издевательство.


Предположим, у семьи есть корова-кормилица. Надои молока с этой коровы кормят всю семью, ну или, обостряя метафору, дают половину дохода семьи. Так или иначе, семье без этой коровы не свести концы с концами. Допустим, члены семьи не могут найти время доить корову, или навыков на то не хватает. Какой договор, интересно, заключит глава семьи с доярами? Ещё раз напомню, что надои составляют 50% семейного ВВП. Неужто отдадут корову в аренду? Но ведь аренда экс дефиницио подразумевает, что доходы от продаж надоев, которые будут получать дояры, значительно превышают арендную плату. При названных вводных никакой собственник коровы не согласится на аренду; взаимен, он прибегнет, конечно, к аутсорсингу, дояры будут не арендаторами, а услугодателями, которым собственник будет платить за качественный у(на)дой. Обратное возможно только если у собственника нет доступа к сбытовой инфраструктуре. Но я не слышал о том, что у нашего государства могли бы возникнуть проблемы со сбытом в случае полной национализации Газпрома и Роснефти.


Мы видим, таким образом, что сохранение частной собственности на полезные ископаемые аморально и порывает с логикой права,


Здесь, так или иначе, тоже никаких противоречий с коммунистами.


В других местах нашего соприкосновения шероховатости имеются. Но это ничто по сравнению с тем, что нас, по крайней мере в текущий момент, объединяет.

_________________
Мы, волки, не скулим, как шакалы, и не лаем, как собаки. Мы завываем, наводя ужас на весь лес.